Из круга в круг, или Нить неизбывная Обрывки 33 - 36
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
В те годы, последние в Никольске, последние по ту сторону стены, жил я почти добропорядочно, но неохотно. На базе запаса смазывал паровозы, угрюмо и холодно ожидавшие своего воскресения для войны. Поливал помидоры в парниках. Рано утром, нацепив на велосипед три корзины, отвозил их матери на базар. Потом ехал на работу. Почти не пил. Не курил. Вот только со Светкой жил и ребёночка прижил. Валюшку, Валеньку, грех мой неизбывный…
Пиши, – говорю себе, глядя на всё ту же избитую ботинками стену, в облака, нависшие над решёткой окна. – Пиши – исторгни из себя неумолимую картину: Светку, лежащую в чём мать родила поперёк кровати, – ноги раскинуты, простыня обмочена и разит от неё, – и орущего рядом, обкаканного, некормленого ребёнка. Пиши. За патлы её!
…Рывком поднял Светку с постели, потащил к воде, сунул голову в четырёхведёрную кастрюлю. Светка протрезвела. Оскалилась. Бросилась на возлюбленного (на меня). Я посадил её на табуретку. По ситуации – достаточно деликатно.
– Ну, я тебе устрою!.. Я тебе такое сделаю…
Она – мне. Такое… Валюшка заплакала, захлебнулась плачем…………... ……….………………………………………………………………………………
…………. Так у нас говорили: больше Бог не дал. Но и то, что дал, было для матери отрадой несказанной. А после смерти батька – незаменимой.
Сын. Продолжение рода. Продолжение мужа. Мать сидела за столом и смотрела на меня с мольбой.
На столе стояла бутылка с остатками бормотухи. Я протянул к ней руку. Мать остановила меня тихим голосом:
– Ты думаешь, от этого легче станет?
– Легче – не легче, а забудусь.
– Ты в милиции был?
– Был. Где я не был…
– Она вернётся. Если не к тебе, то к батькам: сынок её у них остался…
– Пойду я, мама. – Я встал из-за стола.
– Это ж куда ещё?
– Искать.
– Да сама она вернётся.
– Сама, может, и вернётся. Без Валюшки. Она мне устроила …………..
…………………………………………………………………………….
……… и кондуктор объявила:
– Конечная…
Люди разбредались в разные стороны. Три бутылки, позвякивая в авоське, отсчитывали мои шаги. Неизвестно куда.
На пригорке над рекой возвышалась кочегарка. Там никто меня не ждал. Из двери в ожидании счастливого случая выглянул Толик Пожадайло. Я не удивился. Вроде бы вчера – полгода уж прошло – начальник депо распрощался с ним, сказав при том напутственное слово: отпускает Толика по его собственному желанию, пусть идёт, может, кой-чего найдёт; где-нибудь, где пьяницы нужны. И Толик, я понял, нашёл таки место, г д е о с к о р б л ё н н о м у е с т ь ч у в с т в у у г о л о к*.
– Приветствую вас, досточтимый сударь! – Толик хрипло и радостно завизжал ещё издали. Руку вскинул, завилял ею. – Что привело вас к парии** гонимому?
– Жизнь. – Я подошёл к самой двери.
– Жизнь? – Мускулами лица Толик выразил отвращение. – А ну её!.. Заходи. Будь как дома.
У стены, противоположной котлам, стол стоял. Два стакана на нём, тоскующих в отсутствии бутылки. Новоприбывшее винище вытеснило из них печальную пустоту.
– Ну, будь! – Толик опростал свой стакан. Я чего-то ждал.
Старинные ходики над столом пытались донести до меня смысл времени.
– In vino veritas*** – это мудро сказано. – Толик налил себе ещё.
– Подожди. – Я задержал его. – Светка тебе на глаза не попадалась?
– Светка?.. А, эта. Твоя…– У него в голове ещё оставалось место для сознания. – Нет, не припомню.
– Слушай, как тебя зовут?
Он выпил, поставил стакан рядом с бутылкой. Вытянулся:
– Анатолий Пожадайло. Григорьевич. Родом из детства****. Детство в Мариуполе началось. Но к тридцати годам ещё не прошло.
– В Мариуполе? – Во мне интерес шевельнулся. – Костю Ксениади знаешь?
– Знаю. Как не знать? В одной школе учились. Но в разных классах. Он помельче меня, года на три.
– Художник?
– Ещё какой!
Где-то под горлом у меня заныло непрошедшее чувство:
– И где он теперь?
– Там, где все мы будем. – Толик икнул. – В своё время. А он уже там. В общественной жизни вздумал поучаствовать. По-серьёзному. И она его довела, эта жизнь.
Толик замолчал, посмотрел на бутылку. Я заслонил её рукой. Неуёмным взглядом выматывал из него продолжение.
– До психушки она его довела. – И Толик хрипло прошептал: – На бескровное заклание. Нашпиговали, вечной радостью морду изуродовали. Потом родителям отдали…У них на руках, можно сказать, он Богу душу отдал. Если она ещё оставалась. Так-то вот…
Он не договорил, схватил бутылку, присосался к горлу. Опустевшую – швырнул под котёл, в кучу золы. В следующее мгновение его передёрнуло, и он выразительно резюмировал:
– Фу ты, гадость какая!
Мне ничего не оставалось, как только распрощаться. Поставил на стол ещё одну бутылку и ………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………….
……… дух перехватило: с косогора спускалась к мосткам лодочной станции Светка. В правой руке держала узел. А в левой…
Взошла на мосток. Склонилась, не оборачиваясь, над водой.
Меня заметила слишком поздно – отступать было некуда.
Она схватила Валюшку, подняла над рекой.
– Уйди! А то брошу, утоплю её!
Мне стало страшно. Непостижимая красота, грязная и порочная, развевалась распущенными волосами на ветру! Ведунья. Ведьма.
Я сделал шаг. Ещё один – и я схватил бы её.
Но она, ведьма, знала, как оттолкнуть меня, – бросила ребёнка в воду.
…Течение реки – неустанное, непрестанное – змеится сквозь годы. Разнузданный, ненасытный Кронос***** пожирает своих детей.
Табурка вздрагивает – я прыгаю с мостка в кружащую воду. В былое, будто в небытие. Из его зева – из воронки – пытаюсь вырвать ещё тёплый, ещё живой комок…
Валенька, Валюшка… Выношу тебя из воды. Схватил за ножки, вытряхиваю воду из тебя. Напрасно: туда, где душа жила, смерть вошла. Бесповоротно.
Нет, нет возврата в день скорбный. И не избавиться от скорби его ……… ……………………………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
=====
* Грибоедов А.С. Горе от ума. Действие 4, явление 14.
** Т. е. к человеку, пребывающему на дне общества. Название происходит из древней Индии, где оно означало нищего, лишённого всех гражданских прав.
*** Истина – в вине (лат.)
**** А. де Сент-Экзюпери. Южный почтовый.
***** Олицетворение времени в древнегреческой мифологии.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Коллектор - Иван Борисов Рассказ-аллегория написан, исходя из проповедей моего пастора.
Написан он от первого лица, чтобы читатель мог поставить себя на место действующего лица. Также, на протяжении всего сюжета не произносилось ни одного слова. Это прообраз того, что грех начинается с мысли.
